Алька, 42 - 1 августа 2012 12:37

Около столетия тому назад Федор Михайлович Достоевский писал о слезинке невинного младенца , из-за которой он и его герой готовы были отказаться от мировой гармонии. Если вдуматься, становится очевидным: то, что сейчас на нашей земле ежедневно свершается по нескольку тысяч убиений утробных младенцев и расчленяется под ножом убийц младенческое тельце , еще не успевшее явиться на свет Божий, убивается младенческая душа, и является главной причиной всех и всяческих внешних распадов, трагедий и того смутного времени , которое мы переживаем. Безмолвный крик каждого такого младенчика восходит на небеса и вопиет об отмщении за злодеяние. Поистине, только лишь вырвавшись на свет Божий, усвоив уму и сердцу истины веры и нравственности христианской, мы можем увидеть ту страшную непроницаемую тьму греха, которой ныне окутана вся земля, и наше Отечество в частности. И можем ужаснуться той мере безмерного злодеяния, которое ныне свершается и не вызывает ни у кого ни чувства отвращения, ни стыда, ни покаяния.
Но современный человек извратил замысел Божий о себе. Даже в мире животных, в мире бессловесных и неразумных созданий,мы не встретим ничего подобного тому, что ныне совершается в нашем грешном мире,в наших грешных и испорченных сердцах. Отойдя от Бога, отчуждившись от света веры, надежды и любви, люди, потеряв разум, подпав под власть демонической гордыни, эгоизма, себялюбия, Богоучрежденное супружество, которое даровано нам для продления человеческого рода, превратили в лобное место, в кровавую бойню. И то страшно, что, думая наслаждаться счастьем, радоваться полноте жизни,мы, несостоявшиеся отцы и матери, сговорились и восстали,всю свою убийственную злобу обратили на собственную кровиночку, на Богом нам дарованных детей. У самого Цицерона не хватило бы духа, взирая на нас, произнести свое известное изречение: "O tempora, o mores" - "О времена, о нравы", - потому что таких страшных времен не было даже в самые темные и жестокие языческие эпохи.
Святая матерь-Церковь, в таинстве венчания освящая служение супружества, молится о даровании нам благословенного потомства. И как страшно бывает священникам, когда на исповедь приходит женщина и раскрывает эту страшную, кровоточащую и никогда не заживающую язву - исповедуется в убийстве не чужого , а собственного, Богом данного ей ребенка. Руки и сердце такой женщины обагрены кровью, которая вопиет на небо, так же как и кровь Авеля, убитого его родным братом.
В грехе аборта в такой же мере повинны и мужчины, от которых были зачаты нерожденные дети. Поэтому всякий, чья супруга или, так сказать, знакомая четвертовали собственное дитя, должен считать себя причастным этому греху, если только он не прилагал всевозможных усилий и словом и делом, дабы предотвратить непоправимое.

• 
• 
•