ТоварищСухов, 62 - 3 декабря 2010 01:23

[COLOR=blue][SIZE=+1][FONT=Times]
[COLOR=red] Продолжение [/COLOR]

Поэтому все женщины на земле ревнуют мужчин к войне и Родине. Ибо эти две женщины всегда сильнее любви...
Впрочем, бывают мужчины, для кого женщина становится всем. Муж другой моей подруги никогда бы не посмел приблизиться к войне. А его семья, его жена были для него его родиной. Что ж, значит, я был оккупантом. Многие потаенные уголки его родины не раз переходили из рук в руки. И как настоящий оккупант, отступая или уходя, я всегда оставлял ему только пепелища...
До гробовой доски он будет ненавидеть меня. И я могу его понять — ведь после моего ухода его не встретили как освободителя. Напротив — всю оставшуюся жизнь ему теперь придется доказывать освобожденным областям, что он не зря боролся, наслаждаться "плодами победы", которые изрядно горчат, и несколько потрепаны в долгих сражениях и битвах...
Не знаю почему, но я никогда не испытывал никакого чувства стыда, или угрызений совести перед мужьями, которым я наставлял рога. Скорее я испытывал чувство брезгливой жалости к ним. К их слепоте, их самовлюбленной успокоенности, зашоренности. Не один год наблюдая за тем, КАКИМ мужчинам изменяют женщины я пришел к неутешительному выводу, что личные качества мужчины почти никак не влияют на вероятность получить рога. Их с одинаковой вероятностью может получить негодяй и герой, интеллектуал и работяга, злодей и добряк, атлет и "пивной бочонок", молодой и старик, кобель и вернейший муж. Общее я обнаружил только одно — почти все рогоносцы вели дома жизнь удовлетворенных, сытых котов, рассматривавших своих жен как неизменную собственность, как близкую и давно исследованную данность. Поэтому, обнаружив в один из весенних дней над головой весьма ветвистые отростки, я не очень удивился, понимая, что полностью подхожу под данное мной определение. Я даже не очень обиделся на жену, по-моему расстроенную этим моим открытием куда сильнее меня. Общим со всеми остальными рогоносцами было только одно — я начал куда чаще и сильнее желать свою жену.
Соперничество всегда возбуждает самцов, а наличие у жены любовника делает ее запретно – ненавистно - желанной, разогревая до безумия фантазию. Была, правда, одна деталь. Дело в том, что я, как ни странно, любил свою жену. И после ее измены она для меня осталась желанной, страстной любовницей, но умерла как близкий человек. Потом, правда, вслед за любовью ушла куда-то и страсть. Мы перестали спать вместе.
Мужчина не способен простить измену жене, как бы этого ни пытался. Потому, что жена всегда его собственность, его алтарь самому себе, на котором он приносит бесконечные жертвы своему эгоизму и сладострастию, утверждая свой культ единого Бога — самого себя. Поэтому измена жены это всегда осквернение святыни, попрание чужой плотью святая - святых храма уважения к себе, своей сущности. Мужчины врут, когда говорят, что могут простить измену жены. В лучшем случае это просто незнание самого себя.
Почему же тогда многие живут со своими женами? Есть особое удовлетворение в измене виноватой перед тобой жене, в праве в любой момент переспать с любой самкой, не чувствуя за это никакой вины. И этот запретный "кайф", совсем не обязательно кидать в лицо. Напротив, он только сильнее и полнее от того, что она ни о чем не догадывается, от того, что все это тянется и тянется. Пусть готовит, стирает, гладит — в этом ей нет равных — и оправдывает все более редкие близости тем, что муж сильно устает на работе.
... И оскверненный храм становится уютной конюшней для породистого жеребца.
Я вдруг осознал содержание сладострастия маньяков. Боль делает с телом женщины то же самое, что опытный, умелый любовник: те же стоны, тот же трепет, та же страсть. Но только для этого не надо искать в себе никаких иных чувств, кроме ненависти. Ни увлечения, ни обожания, ни трепета влюбленности. Боль жертвы дает маньяку чувство невыносимой свободы от мужского естества, вечной зависимости мужчины от выбора женщины. Маньяк, не имея сил полноценно участвовать в вечной схватке за женщину, лишь тайно и страшно ворует секунды последней и полной принадлежности женщины мужчине. Но маньяку как никому другому открыты черные колодцы страсти. Его адским пламенем лижет вечный стыд и опустошенность удовлетворенного самца. Запретный экстаз оргазма: "Теперь бери ее, кто хочет..." Он как никто другой знает то пугающее своей глубиной, невыразимое словами, презрение жены к только что удовлетворенному ей мужу…"
— ...Я всю жизнь любил улитку. — После похорон своей подруги человек со странной фамилией Орел заливал у меня свое горе. — Понимаешь, она ничего не оставила мне, только одиночество. — Они встречались десять лет, пока ее однажды вечером не сбил на переходе огромный грузовик, который невесть откуда взялся и неизвестно куда скрылся. Орел не смог быть на ее похоронах, не смог даже проститься с нею — все эти годы она была женой другого. — Я всю жизнь любил улитку. У нее никогда не хватало смелости и воли хотя бы в чем-нибудь дойти до конца. Всегда все "полу". Чуть-чуть вперед и тут же обратно, в свою скорлупу. Полу жена, полу любовница, полу друг, полу враг, полу любовь, полу пустота. И теперь мне остался только бесконечный след нашей любовной слизи, протянувшийся через сотни гостиничных номеров, квартир, случайных постелей, подъездов, кафе, парков и лесов.
...В эти минуты он мне сам почему-то напомнил рака отшельника, потерявшего свою скорлупу. Он десять лет любил робкую, хрупкую улитку и уже не мог жить без нее, деформировавшись, приняв за эти годы ее форму и запечатавшись в ней...

[COLOR=red] Окончание ниже [/COLOR]

• 
• 
•